Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ж"

1. Гайдамак (Малороссийская быль)

Входимость: 1. Размер: 34кб.

Часть текста: Была осень; частые дожди растворили малороссийский чернозем; глубокая и вязкая грязь превращала в топкие болота улицы и проселочные дороги. В это время в Королевце собиралась Воздвиженская ярманка. По грязным улицам небольшого и худо обстроенного поветового городка тянулись длинные обозы; чумаки с батогом на плече шли медленным шагом подле волов своих, которые с терпеливою покорностию тянули ярмом тяжелые возы. Русские извозчики без пощады погоняли усталых лошадей, суетились около телег, навьюченных московскими товарами, кричали и ссорились. В ятках на площади толпились веселые казаки в красных и синих жупанах и те беззаботные головы, кои, уставши чумаковать, пришли к ярманке на родину попить и погулять; одни громко рассуждали о старой гетманщине, другие толковали про дальние свои чумакованья на Дон за рыбою и в Крым за солью. Крик торговок и крамарей, жиды с цимбалами и скрыпками; цыгане со своими песнями, плясками и звонкими ворганами, слепцы-бандуристы с протяжными их напевами...

2. Письмо Н. М. Языкову

Входимость: 1. Размер: 5кб.

Часть текста: в "Европеец", то я уполномочиваю его тиснуть; ибо П. Богданович-Байский дал мне полное право распоряжаться его повестями, а я хочу в конце января или в феврале приступить к печатанию оных под тем заглавием, которое упомянуто во примечании 1 м . Вы думаете, что я намерен издавать продолжение Л<итературной> газеты, почти так: это будут 6 литературных сборников, в которые войдет словесность, т. е. проза и стихи: критика, библиография, теоретические статьи о науках и пр., наконец, смесь. Словом, шесть альманахов в расширенном виде. Будьте и Вы жалостливы и милостивы и дайте, что бог на сердце положит, для этих сборников. Они постараются заслужить любовь и доверие почтенных вкладчиков, ибо статьи будут помещаться с выбором, а не на выдержку. Первая книжка появится в феврале. Облегчите же, позолотите для нее муки рождения, пришлите ей что-нибудь на зубок! Семенов 1 не нахвалится вашими стихами. Я их читал: славно! и, как видно, это стихотворение принадлежит к эпохе поэтического вашего перерождения, о которой Вы мне писали с месяц тому назад. Если бы что подобное досталось сборникам, они бы распрыгались. Г. Киреевскому скажите, что это еще цветики. Если угодно ему, то мы готовы поступиться впредь еще статьею из Китайского романа, коего одну главу найдете вы в Сев. цв., клочком из Бороды Богдана Вельского 2 , повестью или двумя Байского и Сомова, да сверх того не отрекаемся и мелочи подсыпать. У нас (т. е. у Байского и Сомова) наберется того-сего порядочный запасец. О русских песнях давно хотел я повести с Вами слово. Я думал бы издать те, или лучше из тех, кои ускользнули от печати и книжно-подрядческого увечья. О печатных доселе я не заботился, ибо предполагал, что найдется же и кроме меня богобоязненная душа, которая сличит их, исправит горбы и кривизны, коими наделили их переписчики, и покажет их потом па белый свет в белой рубашке. Но мне хотелось высказать свое мнение о духе песен и вообще поэзии русской вместо предисловия, хотелось бы их разделить ...

3. Вацуро В. Э.: С. Д. П. Из истории литературного быта пушкинской поры. Глава I. Петербургский салон

Входимость: 3. Размер: 51кб.

Часть текста: в связи с именами Баратынского и Дельвига. Тогда оживут забытые, казалось бы, личные и литературные страсти в поздних воспоминаниях В. И. Панаева, некогда ее поклонника и возлюбленного; он бросит камень в своих литературных неприятелей, а вместе с ними не пощадит и ее. Это будут посмертная вражда и посмертные страсти, ибо мемуары Панаева появятся в печати через восемь лет после его смерти, — но они вызовут отклики еще живых современников. Так начнется воскрешение имени, и с ним кратковременной, но яркой эпохи петербургского литературного быта, когда в салоне Пономаревой собирались люди разных литературных поколений — от Крылова до лицеистов, Баратынского и Рылеева, когда в ее альбомы десятками писались стихи, под которыми стояли имена, известные сейчас каждому школьнику. От этого салона осталось слишком мало, чтобы день за днем восстанавливать его хронику, принадлежащую истории русской культуры, — и, с другой стороны, достаточно много, чтобы попытаться собрать и осмыслить разрозненные и частью не изданные документы. Осталось, в частности, несколько мемуарных свидетельств, о которых пойдет речь в своем месте; но одно из них следует привести полностью, ибо оно попало в литературу в сокращенном пересказе и без указания на источник. Это запись племянника Софьи Дмитриевны, Николая Пономарева, сделанная на листе «тетушкина альбома» 17 января 1868 года, — по свежим следам чтения воспоминаний Панаева и полемического отклика Н. В. Путяты, защищавшего Баратынского от посмертных нарекании. «Софья Дмитриевна Пономарева, рожденная Позняк, жена единственного брата отца моего, умерла задолго до рождения моего. Сведения, которые я имею о ней через отца моего, ограничиваются тем, что она слыла за женщину весьма образованную, от природы умную и очень...

4. Матушка и сынок

Входимость: 3. Размер: 52кб.

Часть текста: Вышеглядов. Родитель его был совестный судья, который в свое время бессовестно грабил правого и виноватого и наконец таким (хотя и не вовсе невинным) ремеслом скопил себе, как обыкновенно говорят эти господа, посильный капиталец и купил на оный деревушку, приносившую годового дохода тысяч до десятка. Супруга его Маргарита Савишна была дочь Саввы Сидорыча Пудовесина, который из подрядчиков по торговой прогрессии дошел до звания именитого гражданина. И как еще в качестве подрядчика был он принят (чем всегда хваливался) в лучших домах, у графов и князей, и даже нередко вхаживал к ним в гостиные, хотя и никогда там не сиживал — то имел случай ко всему приглядеться, или, говоря собственным его выражением, понаторел. Поэтому-то старался он дать своей дочери самое лучшее воспитание, т. е. как он понимал сию статью — позволяем себе другое выражение из торгового словаря г-на Пудовесина. Маргарита Савишна пробыла года три в пансионе у немки Мадамы и дошла до такого совершенства,...

5. Гайдамак. Главы из малороссийской повести. Глава XX

Входимость: 2. Размер: 17кб.

Часть текста: пана, отомкнув погребец, достал из него четыре полуштофика с разными водками и несколько серебряных чарочек без поддонников, установил все это на тяжелом серебряном подносе узорочной обронной работы и поставил на стол перед своим паном. Хлопцы принесли потом на четырех или пяти тарелках сытную закуску, которая и теперь еще часто в малороссийских домах подается перед обедом и может заменить целый, весьма нескудный обед для желудков, не столько привычных к беспрерывной работе. — Жарко! — промолвил пан Просечинский прежним своим протяжно-томным голосом. — Выпью мятной водки: это меня освежит. Пей, Леонтий Михайлович! продолжал он, обратись к будущему своему зятю, молодому Торицкому, налив водки и подавая ему чарочку. — Это водка здоровая, прохладительная. — Потом выпил сам, вздохнул, как бы от полноты удовольствия, и закусил. Все семейство толстого пана собралось вокруг стола и дружно принялось закусывать. — Мне все что-то нездоровится, — сказал Просечинский, склонив голову на сторону с видом человека расслабленного, — не подкрепит ли меня эта запеканка? — Тут он налил настойки из другого полуштофа, выпил и продолжал работать вилкой и зубами. — Не отведать ли нам этой любистовки, Леонтий Михайлович? это нам придаст аппетиту; я же почти ничего не могу есть: кусок нейдет в горло. Торицкий отказался, а толстый пан, выпив чарку, принялся есть с новою охотой, как будто бы в доказательство, что любистовка пробудила его аппетит. — Выпить было кардамонной: авось-либо она согреет мне желудок. Это необходимо на рыбную и соленую пищу. Вслед за этими словами пан Просечинский выпил четвертую чарку водки и принялся...